Анаксагор из Клазомен, родившийся, согласно Аполлодору в 500/499 до P. X., посвятил себя, пренебрёгший своим имуществом, науке и выделялся особенно в качестве математика и астронома.
О его учителях нам ничего не известно, и если Симплиций следуя Феофрасту) справедливо утверждает, что он вышел из школы Анаксимена, то его система все же в достаточной мере доказывает (хотя это ещё недавно было оспариваемо), что учение Парменида и, вероятно, также учение Левкиппа произвели на него значительное впечатление.
Напротив, если некоторые новые писатели хотят признать его учеником клазоменца Гермотима, гораздо более древнего, сказочного чудотворца, в легенду о котором уже давно (по Аристотелю, Metaph. 984 b 18) было внесено учение Анаксагора о разуме, — то это есть лишь праздная комбинация. В Афинах, куда он переселился (согласно Аполлодору, вероятно в 460/459 году), он вступил в тесную связь с Периклом; обвинённый противниками этого политика в отрицании государственных богов, он должен был покинуть Афины (431/430).
Он переселился в Лампсак, где, согласно Аполлодору, умер в 428/427 году, 72-х лет от роду. Из его сочинения («о природе») сохранились многочисленные отрывки.
Анаксагор согласен с Левкиппом и Эмпедоклом в том, что возникновение и изменение в строгом смысле, а следовательно и качественное изменение вещей немыслимы, что поэтому всякое возникновение состоит лишь в сочетании уже наличных веществ, всякое уничтожение — в их разделении, и что всякое качественное изменение основано на изменении состава веществ. Но из вещества, как такового, он не может объяснить движения, с помощью которого происходит сочетание и разделение веществ (наличность пустоты, которую Левкипп с этой целью присоединял к веществу, он оспаривал вместе с Парменидом и Мелиссом); ещё менее мог он объяснить из одного вещества упорядоченное движение, которое создало столь прекрасное целое, как мир.
Это движение может быть лишь делом существа, знание и могущество которого распространяется на все, — делом мыслящего, разумного и притом всемогущего существа — духа; и эта мощь и разумность может быть присуща лишь в том случае, если он не смешивается ни с чем иным и поэтому не задерживается ничем иным.
Поэтому руководящая мысль Анаксагора есть понятие духа в его противоположности веществу; и самый существенный признак этого отличия он усматривает в том, что дух совершенно прост, вещество же всегда сложно. Дух «ни с чем не смешан», «сам по себе»; он есть «чистейшая и тончайшая из всех вещей»; он обладает совершенным познанием всех вещей и величайшей силой. Этим его бестелесность хотя и не обозначена вполне адекватно, но все же бесспорно подразумевается; тогда как вопрос о духе, как личности, ещё чужд нашему философу.
И точно так же деятельность духа состоит по существу в разделении смешанного; и к этой деятельности может быть сведено его познание, которое есть различение. Напротив, вещество, пока дух не подействовал на него, представляет из себя массу, в которой ничто не отделено от иного. Но так как все должно возникнуть из этой массы через простое выделение её составных частей, то её нельзя мыслить однородной массой, и нельзя также мыслить как смешение столь простых веществ, каковы Эмпедокловы элементы или атомы; Анаксагор не считал возможным объяснить из механического соединения этих элементов или атомов столь отличные от них качества вещей.
Эта масса состоит, напротив, по мнению Анаксагора, из смешения бесчисленных невозникших, непреходящих и неизменных, невидимо мелких, но не неделимых частиц своеобразного качества: из частиц золота, мяса, костей и тому подобного. Анаксагор называет эти свои первовещества атсерцата (семена) или (вещи), тогда как позднейшие писатели, следуя за обозначением Аристотеля, называют их гомеомерами (подобночастными).
Соответственно этим предпосылкам, Анаксагор начинает свою космогонию с изображения состояния, в котором все вещества были совершенно смешаны. Дух вызвал их разъединение тем, что вначале возбудил вихревое движение в одной точке; вихрь, распространяясь из этой точки, втягивал в себя все большие части бесконечной массы, и будет ещё впредь втягивать дальнейшие части. Нам не сообщают, признавал ли Анаксагор вмешательство духа и на других стадиях процесса мирообразования; напротив, Платон и Аристотель единогласно упрекают его в том, что он не сумел применить открытый им принцип к телеологическому объяснению природы и, подобно своим предшественникам, ограничился указанием на слеподействующие механические причины.
Через посредство вихревого движения (основание выводить из него образование мира Анаксагор почерпнул, быть может, у Левкиппа, охваченные им вещества разделились сначала на две массы, из которых одна обнимала тёплое, сухое, светлое и тонкое, другая — холодное, влажное, тёмное и плотное: эфир и воздух (или точнее: испарение, туман).
Движение, продолжаясь, все более отделяло вещества; но все же это разделение никогда не доходит до конца; напротив, во всем имеются части всего, и лишь поэтому возможно, чтобы вещь, даже без изменения своего состава, приобретала иной вид благодаря выступлению наружу иных веществ; если бы снег не был чёрен (то есть если бы, наряду со светлыми, в нем не было и тёмных веществ), то и вода, в которую он превращается, не могла бы быть чёрной.
Вихревое движение унесло тёплое и тонкое к окружности и направило плотное и влажное в середину. Последнее образовало Землю, которую Анаксагор вместе с древними ионийцами представлял себе как плоскую плиту, витающую в воздухе; звезды суть каменные глыбы, которые силой вращения оторвались от Земли, были брошены в эфир и раскалились в нем.
Звёзды вращались первоначально горизонтально вокруг земного диска; лишь когда последний склонился в южную сторону, их пути пересеклись с плоскостью земной поверхности. Луну Анаксагор представлял себе подобной Земле и обитаемой; Солнце он считал во много раз большим, чем Пелопоннес; оно снабжает не только Луну, но и все остальные звезды большей частью их света. Благодаря солнечной теплоте земля, которая первоначально была сплошной тиной, постепенно высохла.
Из земной тины, оплодотворённой находившимися в воздухе и эфире семенами, возникли живые существа. Начало, оживляющее их, есть дух, и этот дух есть один и тот же во всех, включая и растения; но он дарован живым существам в различной мере. В человеке чувственное восприятие есть также дело духа. Оно возбуждается в органах чувства, — для которых центральным органом служит мозг — не однородным, а противоположным началом.
Анаксагор не сомневается, что самим вещам присущи те качества, которые обнаруживают нам ощущения; но он особенно резко подчёркивает, что ощущения дают нам слишком недостаточное знание об основных составных частях вещей. Поэтому и он полагает, что истинное познание даёт только разум. Как безраздельно сам Анаксагор предавался науке, — это сказалось в некоторых его изречениях; другие приписываемые ему суждения заставляют признать, что он держался благородного и серьёзного жизнепонимания; но нет сведений о том, занимался ли он научно-этическими вопросами.
Точно так же от него не сохранилось никаких религиозно-философских утверждений; лично он относился к народной религии с полной научной свободой, и пытался давать естественные объяснения мнимым чудесам (как напр. метеориту в Эгоспотамах).
Из учеников Анаксагора, — к которым причисляют также Еврипида, — Метродор из Лампсака известен нам только своим безвкусным аллегорическим истолкованием гомеровской мифологии. Немного больше мы знаем об Архелае из Афин, мнимом учителе Сократа. Будучи в общем согласным с Анаксагором, этот физик все же приближался к Анаксимену и Диогену в том отношении, что называл первоначальную смесь веществ воздухом, считал, что к последнему примешан дух, обозначал выделение веществ, как разрежение и сгущение, и выделившиеся при этом массы называл холодным и тёплым.
Указание, что он выводил различие между дурным и хорошим только из традиции, по-видимому, основано на недоразумении.
