От всех других живых существ человек отличается разумом, который соединяется у него с животной душой; и строение его тела, а также и его низшие душевные деятельности соответствуют тому более высокому назначению, которое они получают в силу этой связи. В строении тела это обнаруживается в вертикальном положении человека и в пропорциональности его фигуры; человек обладает наибольшим количеством крови, и кровь его — самая чистая; он обладает также наибольшим мозгом и наивысшей жизненной теплотой; орудия речи и руки суть наиболее ценные его органы. Среди чувственных деятельностей души восприятие есть изменение, которое производится воспринимаемым предметом в душе через посредство тела и которое состоит в том, что воспринимающему сообщается форма воспринимаемого.
Но отдельные чувства, как таковые, сообщают нам только те качества вещей, к которым они специально относятся; и то, что они высказывают об этом («восприятие единичного», всегда истинно. Общие же качества вещей, о которых мы узнаем через все чувства — единство и множество, величину и форму, время, покой и движение — мы познаем не через отдельные чувства, а через общее чувство, в котором соединяются образы, созданные в органах чувства; и точно так же только с помощью общего чувства мы можем сравнивать различать восприятия отдельных чувств, относить доставляемые нам образы к предметам и сознавать отношение восприятия к нам самим. Орган этого общего чувства есть сердце; среда, через которую до него доходят движения органов чувства, есть, по-видимому, пневма.
Когда движение сохраняется в органе чувства дольше восприятия, передаётся в центральный орган и вызывает в нем повторение чувственного образа, то возникает воображаемое представление, что означает также и способность воображения); и это представление, подобно всем показаниям общего чувства, может быть не только истинным, но и ложным. Если воображаемое представление познаётся как копия прежнего восприятия (причём, впрочем, опять-таки нередко возможно заблуждение), то мы называем его воспоминанием; сознательно вызываемое воспоминание есть вспоминание.
Поэтому местопребыванием памяти является также общее чувство. Обусловленное пищеварением изменение в центральном органе есть причина сна; угасание жизненной теплоты в нем причиняет смерть. Внутренние движения в органах чувства или также движения, обусловленные внешними впечатлениями, доходя до центрального органа, вызывают сны, которые поэтому при случае могут служить показаниями какого-либо явления, не замеченного наяву. Если воспринимаемое берётся с точки зрения блага или зла, то возникает удовольствие или неудовольствие (которые поэтому всегда содержат суждения оценки), и из них — стремление, которое может быть или желанием, или отвращением. Эти состояния также исходят из средоточия ощущения.
Аристотель не проводит ещё более точного разграничения между чувствованием и стремлением, и если он вместе с Платоном противопоставляет друг другу как чисто чувственную и более благородную форму неразумного стремления, то он все же не определил точнее понятие бирос; он разумеет под ним гнев, мужество и аффективную сторону сознания.
Но все эти функции, как таковые, принадлежат только животной душе. Лишь в человеке к последней присоединяется разум или мыслительная сила. Тогда как животная душа возникает и уничтожается вместе с телом, формой которого она является, разум не возникает и не уничтожается; он вступает извне в зародыш души, переходящий от отца к ребёнку, не имеет телесного органа, не доступен страданию и изменению и не затрагивается гибелью тела.
Однако, в качестве разума человеческого индивида, в своей связи с отдельной душой, он все же отражает на себе изменения её состояний. В единичном существе способность к мышлению предшествует действительному мышлению; его дух подобен пустой доске, на которой только само мышление (но это значит: не чувственное восприятие, а созерцание объектов мысли, пишет определённое содержание; и человеческое мышление всегда сопровождается чувственными образами.
Поэтому Аристотель различает двоякий разум: разум, который все производит, и разум, который способен стать всем; деятельный, и страдательный разум. Последний возникает и гибнет вместе с телом, первый — вечен. Но так как наше мышление, в качестве индивидуального процесса, осуществляется лишь через взаимодействие того и другого, то у нас нет воспоминания о прежнем бытии нашего разума; и точно так же ни одна из деятельностей, которые, согласно Аристотелю, свойственны существам, состоящим из разума и души, не может быть приписана бестелесному духу до и после нынешней жизни.
Впрочем, тщетно было бы искать у Аристотеля более точных определений о сущности страдательного разума и о его отношении к деятельному разуму. Мы видим, что он хочет найти в нем соединительное звено для связи между разумом и животной душой; но он не показывает нам, как можно без противоречий объединить различные качества, которые он приписывает этому разуму, и точно так же он даже не ставит вопроса о том, где собственно помещается человеческая личность, как бестелесный разум, лишённый воспоминания и т. п., может вести личную жизнь, как, с другой стороны, самосознание и личное единство жизни, выражением которого оно является, могло возникнуть из соединения разума с животной душой, вечного со смертным, и как существо, состоящее из того и другого, может быть субъектом разума.
На соединении разума с низшими душевными силами основаны деятельности духа, в которых человек возвышается над животными. Деятельность чистого разума, как такового, есть то непосредственное овладение высшими истинами, о котором уже упоминалось. От него Аристотель (вместе с Платоном) отличает опосредствованное познавание, которое направлено на не-необходимое; но он не даёт психологических объяснений этим различиям. Когда вожделение определяется разумом, оно становится волей. Аристотель безусловно предполагает свободу воли и доказывает её добровольностью добродетели и общепризнанной вменяемостью наших действий; и поэтому он также утверждает, что последние цели нашего действования — высшие суждения нравственной оценки — определяются состоянием нашей воли, и что правильность наших целей зависит от добродетели.
Размышление должно, напротив, устанавливать, какие средства лучше всего пригодны для этих целей.
Поскольку разум выполняет это, он называется рассуждающим или практическим разумом, в развитии которой состоит рассудительность. Но Аристотель не даёт более точных исследований о внутренних процессах, через посредство которых осуществляются волевые акты, и о возможности и граница; свободы воли.
