Перипатетическая школа


Меньшим распространением пользовался такой эклектизм у перипатетиков этой эпохи. Андроник из Родоса, который стоял около 70–50 годов до P. X. во главе школы в Афинах, издал, согласно Плутарху, при содействии грамматика Тиран пиона, учебные сочинения Аристотеля; это издание, а также исследования Андроника о подлинности сочинений Аристотеля и его комментарии к некоторым трудам учителя, дали толчок к усердному исследованию Аристотеля, которому с того времени посвятила себя перипатетическая школа.

Эти занятия сочинениями основателя школы должны были воспрепятствовать тому, чтобы Аристотелю так легко приписывали чуждые ему воззрения. Однако ни Андроник, ни его ученик Боэт из Сидона (который отрицал бессмертие, а также и в других вопросах защищал натуралистическое понимание перипатетического учения), не отказывались от самостоятельных суждений в отношении Аристотеля; точно так же Ксенарх (при Августе) оспаривал учение Аристотеля об эфире.

Стасей из Неаполя (в первой трети I века до P. X.), Аристон из Александрии и Кратипп, которые из школы Антиоха перешли в перипатетическую, Николай из Дамаска (родился около 64 года до P. X.) и др. неизвестны нам точнее, как философы; мы не знаем также, кто был тот перипатетик, который (около 50 года до P. X.) защищал вечность мира в сочинении, дошедшем до нас лишь в еврейской обработке через посредство Филона.

Что, впрочем, среди перипатетиков были отдельные лица, которые были готовы внести в аристотелевское учение чужеродные мысли, — об этом свидетельствуют два произведения из нашего собрания сочинений Аристотеля: книга о мире и маленькое исследование о добродетелях и пороках. Последнее стоит к платоновскому учению о добродетели ближе, чем к аристотелевскому, но написано все же, по-видимому, перипатетиком. Книга о мире есть несомненно сочинение перипатетика, который писал во всяком случае после Посидония, метеорологию которого он усердно использовал.

Главная задача этой книги есть стремление сочетать аристотелевский теизм со стоическим пантеизмом; это достигается через посредство допущения, что хотя Бог по своему существу стоит вне мира и слишком возвышен, чтобы заботиться о единичных явлениях в нем, но он, с другой стороны, наполняет мироздание своей силой и действием, и что в этом смысле ему присущи те предикаты, которые ему приписывали стоики. И с этим пониманием, по мнению автора книги, согласны также Платон, Гераклит и Орфей.