Под названием логики, которое, быть может, ввёл в употребление Зенон, стоики со времени Хрисиппа объединяли все исследования, которые касаются внутренней и внешней речи; и потому они делили её на риторику и диалектику; последней они то подчиняют, то соподчиняют учение о критериях и определение понятий.
В диалектике они различают учение об обозначающем и об обозначаемом и причисляют к первой поэтику, теорию музыки и грамматику, на развитие которой в александрийскую и римскую эпоху стоицизм оказал сильное влияние; учение об обозначаемом соответствует по существу нашей формальной логике, учение о критериях содержит теорию познания стоической школы.
В противоположность Платону и Аристотелю стоики — решительные эмпиристы. Уже Антисфен признавал реальность только за единичными вещами; отсюда Зенон выводит, что и всякое познание должно исходить из восприятия единичного. Согласно стоическому учению, душа при рождении подобна неисписанной доске (отсюда выражение «tabula rasa» в схоластической философии и у Локка); всякое содержание может быть дано ей только объектами; представление есть, как говорят Зенон и Клеанф, отпечаток вещей в душе, или, как выражался Хрисипп, обусловленное вещами изменение в душе.
Восприятие даёт нам также (согласно Хрисиппу) знание и о наших внутренних состояниях и деятельностях; но так как и последние, по их мнению, состоят в материальных процессах, то стоики не считают необходимым усматривать видовое различие между внешним и внутренним восприятием. Из восприятий возникают воспоминания, а из последних — опыт. Через умозаключения из воспринятого мы приходим к общим представлениям. Поскольку последние безыскусственно и сами собой выводятся из общеизвестных опытов, они образуют те «общие убеждения», которые предшествуют всякому научному исследованию и потому называются «предвосхищениями», выражение, заимствованное у Эпикура и впервые употреблённое в этом смысле, по-видимому, Хрисиппом).
На планомерных доказательствах и образовании понятий основана наука, своеобразное преимущество которой состоит в том, что она, в противоположность мнению, есть убеждение, непоколебимое возражениями, или система таких убеждений. — Но так как все наши представления возникают из восприятий, то и их познавательная ценность будет зависеть от того, имеются ли такие восприятия, относительно которых несомненно их совпадение с воспринятыми предметами. Именно это и утверждают стоики.
Некоторые наши представления имеют, по их мнению, такой характер, что они вынуждают нас соглашаться с ними они связаны с сознанием, что они могут проистекать лишь из чего-то реального, они обладают непосредственной очевидностью поэтому, когда мы соглашаемся с ними, мы настигаем (постигаем) самый предмет, и именно в этом, в таком согласии с этого рода представлениями состоит, согласно Зенону, понятие; поэтому понятие, в отличие от него только сознанием своего совпадения с объектом и вытекающей отсюда неизменностью.
Представление, которое связано с таким сознанием, Зенон называл постигнутым представлением, то есть представлением, которое способно постигать свой предмет. Цицерон, впрочем, объясняет его как visum quod percipi post и потому он утверждал, что постигнутое представление есть критерий истины.
Но так как из восприятий, как их следствия, «общие убеждения», то последние можно рассматривать как естественные нормы истины; и потому Хрисипп мог называть восприятия и «предвосхищения» критериями истины. А что знание вообще должно быть возможно, — это стоики доказывали, в конечном счёте, соображением, что иначе было бы невозможно действование, по разумному убеждению.
При этом, однако, они запутывались в том противоречии, что, с одной стороны, объявляли восприятие нормой истины, а с другой стороны, полагали, что только научное познание может дать совершенно достоверное знание; последнее убеждение соответствовало не только их научной потребности, но и практическим запросам их системы, которая ставила добродетель и блаженство человека в зависимость от его подчинения общему закону.
Та часть диалектики, которая соответствует нашей формальной логике, имеет дело с обозначаемым или высказанным; последнее бывает или неполным, или полным: в первом случае оно есть понятие, во втором — предложение. В теории понятий важнейшим шляется учение о категориях. А именно, стоики насчитывали вместо десяти аристотелевских категорий только четыре, которые стоят в таком отношении между собой, что каждая последующая есть ближайшее ограничение предыдущей и потому содержит её в себе: субстрат, также он, существенное свойство, которое в свою очередь распадается на общее и индивидуальное свойство, случайное свойство и случайное свойство, состоящее в отношении.
В качестве общего родового понятия, которому подчинены все категории, одни (вероятно, Зенон) называли сущее, другие (Хрисипп) — нечто. Из полных высказываний или предложений суждениями или утверждениями называются те, которые могут 5ыть истинными или ложными; среди них стоики различали простые (категорические) и сложные суждения, и среди последних они с особенной тщательностью исследовали условные суждения. Точно так же в своей разработке умозаключений они настолько ценили условные и разделительные умозаключения, что признавали лишь их одних подлинными умозаключениями. Однако научная ценность этой логики весьма посредственная, и если стоики в частностях и исследовали кое-что более подробно, то все же педантический внешний формализм, который ввёл в логику в особенности Хрисипп, не мог принести пользы общему состоянию этой науки.
