Философская система есть для Эпикура ещё в гораздо большей мере, чем для Зенона, только средство для практических задач. Он мало ценил учёные изыскания и математические науки, которые он упрекал в том, что они не приносят никакой пользы и не соответствуют действительности; и его собственное образование в обоих этих отношениях было весьма недостаточным. Но и среди философских дисциплин он ценил в области диалектики лишь исследования о критериях истины, и потому назвал эту часть своей системы каноникой; о физике он говорил, что мы нуждаемся в ней лишь потому, что знание естественных причин освобождает нас от страха перед богами и смертью, и знание человеческой природы показывает нам, чего мы должны желать и чего избегать.
Таким образом, и эта часть философии не имеет для него самостоятельного значения.
Если с практической односторонностью стоицизма связан его эмпиризм и материализм, то та же связь проступает ещё сильнее у Эпикура. Этике, которая стремится всецело укрепить личность на её собственной почве, вполне соответствует взгляд, что лишь единичные материальные предметы суть первичная реальность, и что лишь чувственное ощущение есть источник наших представлений; и если человек находит свою высшую задачу в том, чтобы оградить от всяких помех свою индивидуальную жизнь, то он не будет ни искать в мироздании следов разума, на который он мог бы опереться и законам которого он должен был бы повиноваться, ни пытаться дать теоретическую основу своему поведению через изучение этих законов.
Мир представляется ему механизмом, в пределах которого он устраивается как можно лучше, но в отношении которого он не имеет потребности знать что-либо, помимо того, что затрагивает его собственное благополучие; а для этой цели, по-видимому, достаточны опыт и естественный рассудок, без особенно большого логического аппарата.
Соответственно этой точке зрения, Эпикур прежде всего в канонике признает критерием истины в теоретическом отношении восприятие, а в практическом отношении — чувства удовольствия и неудовольствия. Восприятие есть очевидное, то, что всегда истинно; если бы мы стали сомневаться в нем, то мы сделали бы невозможным не только знание, но и всякое действие; и даже обман органов чувств не опровергает этого, ибо ошибка лежит не в восприятии, а в суждении: образ, который мы, казалось, видели, действительно коснулся нашей души, мы только не имеем права допускать, что ему соответствует предмет или что он сполна передаёт последний. (Однако, Эпикур не сообщает, по какому признаку мы должны отличать образы, которым соответствует предмет, от образов, которым предмет не соответствует.)
Из восприятий возникают представления памяти или понятия, так как то, что неоднократно воспринималось, запечатлевается в воспоминании. Так как эти понятия относятся к прежним восприятиям, то они также всегда истинны; поэтому наряду с восприятиями и чувствами к критериям истины можно причислить и понятия. И так как, по Эпикуру, представления воображения также возникают под действием объективных образов, предстоящих душе, то и они причисляются к критериям. Лишь если мы выходим за пределы восприятия как такового.
Эпикур указывает четыре пути, по которым от восприятий можно дойти до предположений; но мы не можем искать у него и его школы научной теории индукции (как это показывает ещё сочинение Филодема «о знаках»).
